|
Президент Ирана Хасан Роухани написал статью в The Washington Post
Три месяца назад моя платформа "благоразумие и надежда" получила широкий народный мандат. Иранцы приняли мой подход к внутренним и международным делам, потому что они увидели в нем давно назревшее. Я обязан выполнить обещания, данные моему народу, в том числе участвовать в конструктивном взаимодействии с миром.
Мир изменился. Международная политика больше не игра с "нулевой суммой", а представляет многомерную арену, где сотрудничество и конкуренция часто происходят одновременно. Ушли времена кровной мести. Мировые лидеры, как ожидается, превратят угрозы в благоприятные возможности.
Международное сообщество сталкивается со многими проблемами в этом новом мире – терроризм, экстремизм, иностранное военное вмешательство, незаконный оборот наркотиков, киберпреступность и посягательства на ценности культуры – в рамках, которые требуют применение грубой силы.
Мы должны обратить внимание на сложность этих проблем, чтобы их решить. Вникните в моё определение конструктивного взаимодействия. В мире, где глобальная политика больше не является игрой с нулевой суммой, является – или должно являться – противоречащим здравому смыслу такой подход, когда кто-то преследует свои интересы, не учитывая интересы других. Конструктивный подход в дипломатии не означает отказа от своих прав. Он означает диалог с другой стороной, на основе равноправия и взаимного уважения, для решения общих проблем и достижения общих целей. Другими словами, беспроигрышные результаты не только желательны, но и достижимы.
Мышление в рамках «нулевой суммы» (ситуации, в которых выигрывая в одном, проигрываешь в другом – прим. перев.), менталитет холодной войны, ведёт к потерям для всех.
К сожалению, односторонность зачастую продолжает затмевать конструктивные подходы. Безопасности добиваются за счёт небезопасности для других, и с катастрофическими последствиями. Минуло более чем десятилетие и две войны после 9/11, а Аль-Каида и другие воинствующие экстремисты продолжают сеять хаос. Сирия, жемчужина цивилизации, стала ареной разрывающего сердце насилия, в том числе ареной нападения с помощью химического оружия, которое мы жёстко осуждаем. В Ираке, спустя 10 лет после американского вторжения, десятки человек по-прежнему ежедневно теряют жизни в результате насилия. Афганистан переживает подобное, ставшее частью его жизни, кровопролитие.
Односторонний подход, прославляющий грубую силу и порождающий насилие, явно не в состоянии решить проблемы, с которыми мы сталкиваемся, такие как терроризм и экстремизм. Я говорю откровенно, потому что никто не застрахован от разжигаемого экстремистами насилия, даже если оно бушует за тысячи километров. Американцы осознали эту реальность 12 лет назад.
Мой подход во внешней политике обращён к разрешению этих проблем путём устранения их причин. Мы должны работать вместе, чтобы положить конец нездоровой конкуренции и помехам, которые разжигают насилие и разделяют нас. Мы должны также обратить внимание на вопрос идентичности как ключевой фактор напряженности, как на Ближнем Востоке, так и за его пределами.
Битвы в Ираке, Афганистане и Сирии по поводу природы идентичностей этих стран и их последующей роли в нашем регионе и в мире по своей сути порочны. Центральная роль идентичности распространяется и на нашу мирную атомную программу. Для нас при освоении ядерного топливного цикла и производства атомной энергии речь идёт как о диверсификации наших энергоресурсов, так и том, кто такие иранцы как нация, о нашей потребности в чувстве собственного достоинства и уважении и о нашем дальнейшем месте в мире. Без понимания роли идентичности, многие вопросы, с которыми мы все сталкиваемся, останутся неразрешёнными.
Я обязался подходить к решению наших общих проблем, используя двусторонний подход.
Во-первых, мы должны объединить усилия, чтобы конструктивно работать по направлению к национальному диалогу, будь то в Сирии или в Бахрейне. Мы должны создать атмосферу, в которой народы региона могут сами решать собственную судьбу. В рамках этого, я заявляю о готовности моего правительства помогать в налаживании диалога между сирийским правительством и оппозицией.
Во-вторых, мы должны обратить внимание на широкую, всеобъемлющую несправедливость и соперничество, которые разжигают насилие и усиливают напряжённость. Ключевой аспект моего обязательства конструктивного взаимодействия определяет искренние усилия по совместному участию с соседними и другими странами по определению и обеспечению взаимовыгодных решений.
Мы и наши коллеги по международному сообществу потратили много времени – возможно, слишком много времени – обсуждая, чего мы не хотим, вместо того, чего же мы хотим. Это характерно не только для международных отношений Ирана. В условиях, когда большая часть международной политики находится в прямой зависимости от внутренней политики, сосредотачивать внимание на том, чего кто-то не хочет – это лёгкий выход из сложных головоломок для многих мировых лидеров. Выразить то, чего ты хочешь – требует большего мужества.
После десяти лет шагов вперёд и назад, то, все стороны не хотят в отношении нашего ядерного досье, уже ясно. Такая же динамика проявляется в соперничающих подходах по отношению к Сирии.
Такой образ действий может быть полезным в усилиях по предотвращению перерастания холодных конфликтов в горячие. Но чтобы выйти из тупиков, будь то в случае с Сирией, или с ядерной программой моей страны, или её отношениях с Соединёнными Штатами, нам необходимо целиться выше. Вместо того, чтобы сосредотачиваться на том, чтобы не дать ситуации стать хуже, мы должны думать – и говорить – о том, как ситуацию улучшить. Чтобы это сделать, нам всем нужно набраться храбрости, чтобы приступить к озвучиванию того, чего мы хотим – ясно, кратко и искренне – и подкрепить это политической волей, чтобы предпринять необходимые действия. Вот в чём суть моего подхода к конструктивному взаимодействию.
Отправляясь в Нью-Йорк на открытие Генеральной Ассамблеи ООН, я призываю своих коллег воспользоваться возможностью, открывшейся после недавних выборов в Иране. Я призываю их выполнить большую часть мандата на разумные договорённости, вручённого мне моим народом, и ответить на искренние усилия моего правительства вступить в конструктивный диалог. Прежде всего, я призываю их «увидеть за деревьями лес» и быть достаточно храбрыми, чтобы сказать мне, что они видят – если не ради их собственных национальных интересов, то хотя бы ради своего наследия, ради наших детей и будущих поколений.
Why Iran seeks constructive engagement
By Hassan Rouhani,
Hassan Rouhani is president of Iran.
Three months ago, my platform of “prudence and hope” gained a broad, popular mandate. Iranians embraced my approach to domestic and international affairs because they saw it as long overdue. I’m committed to fulfilling my promises to my people, including my pledge to engage in constructive interaction with the world.
The world has changed. International politics is no longer a zero-sum game but a multi-dimensional arena where cooperation and competition often occur simultaneously. Gone is the age of blood feuds. World leaders are expected to lead in turning threats into opportunities.
The international community faces many challenges in this new world — terrorism, extremism, foreign military interference, drug trafficking, cybercrime and cultural encroachment — all within a framework that has emphasized hard power and the use of brute force.
We must pay attention to the complexities of the issues at hand to solve them. Enter my definition of constructive engagement. In a world where global politics is no longer a zero-sum game, it is — or should be — counterintuitive to pursue one’s interests without considering the interests of others. A constructive approach to diplomacy doesn’t mean relinquishing one’s rights. It means engaging with one’s counterparts, on the basis of equal footing and mutual respect, to address shared concerns and achieve shared objectives. In other words, win-win outcomes are not just favorable but also achievable. A zero-sum, Cold War mentality leads to everyone’s loss.
Sadly, unilateralism often continues to overshadow constructive approaches. Security is pursued at the expense of the insecurity of others, with disastrous consequences. More than a decade and two wars after 9/11, al-Qaeda and other militant extremists continue to wreak havoc. Syria, a jewel of civilization, has become the scene of heartbreaking violence, including chemical weapons attacks, which we strongly condemn. In Iraq, 10 years after the American-led invasion, dozens still lose their lives to violence every day. Afghanistan endures similar, endemic bloodshed.
The unilateral approach, which glorifies brute force and breeds violence, is clearly incapable of solving issues we all face, such as terrorism and extremism. I say all because nobody is immune to extremist-fueled violence, even though it might rage thousands of miles away. Americans woke up to this reality 12 years ago.
My approach to foreign policy seeks to resolve these issues by addressing their underlying causes. We must work together to end the unhealthy rivalries and interferences that fuel violence and drive us apart. We must also pay attention to the issue of identity as a key driver of tension in, and beyond, the Middle East.
At their core, the vicious battles in Iraq, Afghanistan and Syria are over the nature of those countries’ identities and their consequent roles in our region and the world. The centrality of identity extends to the case of our peaceful nuclear energy program. To us, mastering the atomic fuel cycle and generating nuclear power is as much about diversifying our energy resources as it is about who Iranians are as a nation, our demand for dignity and respect and our consequent place in the world. Without comprehending the role of identity, many issues we all face will remain unresolved.
|
